Вот как рассказывает о жизни этой удивительной женщины издание «Донбасс»:
Ушла на фронт в свой день рождения
Мария родилась в Алтайском крае, но с четырех лет жила на Кузбасе. Родители развелись, мама осталась с тремя дочерьми и сыном.
— Уже с 14 лет я работала, — вспоминает она. — Когда началась война, мы с подругами рвались на фронт. Но нас не пустили… Так обидно было! Старшую сестру Антонину мобилизовали на военный завод, а я год обивала пороги горкома комсомола и Дома обороны. И таки добилась своего: 27 мая 1942-го (в свой день рождения!) отправилась на фронт. Мама, провожая, так плакала… Будто знала, что больше нам не увидится. Она умерла в 1943-м.
Новобранцев в юбках погрузили в теплушки и повезли. В каждом городе добавляли вагоны с девушками. Когда добрались в Валуйки, что в Белгородской области, их было уже 1200 человек.
— Весело ехали: с песнями, шутками-прибаутками, — грустно улыбается Мария Петровна. — Даже не представляли, какой ад нас ждет впереди…
Их начали расформировывать: кого в медсестры, кого в связисты. А ей выпала доля пулеметчицы. Точнее — прицельной девятой роты отдельного зенпульбатальона.
Крещение «Хенкелями»
Почти сразу они начали отступать. В местечке под названием Матрено-Гезово улеглись спать в сарае на соломе. А утром налетели немецкие самолеты.
Такой Мария Коняева была в годы войны.
— «Хенкели-111» шли на бреющем полете, метров в двухстах над землей, поливая нас из пулеметов, — с ужасом вспоминает она боевое крещение. — Потом начали бомбить. Мы — 18-летние девчонки, что в поле цветы, в ярких платьицах, разбежались кто куда. Лишь по какой-то счастливой случайности ни одну не зацепило.
Потом их собрали, начали обучать пулеметному искусству, благо, наконец, прибыли машины. Установка «Максим» крепилась на студебекере. Была она крутящейся, располагалась посредине кузова.
— Стрелять надо было, нажимая на общую для всех четырех пулеметов гашетку, — показывает Коняева. — В каждое отделение входили три мужчины и одна девушка. Я была прицельной, наводчиком — Петр Ермилов, водителем Володя Сулима с Украины, а командиром — Бондарь, имени уже не помню.
«Вот так я и строчила по фашистам», — показывает Мария Петровна.
Опыта юная пулеметчица набиралась в пути. Отступали через Воронежские степи, отбиваясь от немецких налетов. По дороге приняли присягу. Тогда же получили обмундирование.
— Я маленькая была, щупленькая. Ножка — 33 размер. Даже не знаю откуда, но мне достали сапожки, будто из «Детского мира», — рассказывает Мария Петровна. — А так — галифе, гимнастерка, кальсоны. Не пофорсишь
«Красная Звезда» за «мессер»
Вскоре они прибыли в Сталинград, где их установку определили сначала на завод «Красный Октябрь», а потом у оврага, где с одной стороны располагался сад, с другой — аэродром. Задача была — охраняли американскую станцию орудийной наводки.
— Самолетов немецких летело над нами — тьма-тьмущая: и истребители, и бомбардировщики, и пикирующие, и «рамы», разбрасывающие листовки с призывом сдаваться. Волга была красная — рыба гибла от бесконечных взрывов…
23 августа силы 14-го танкового корпуса армии Паулюса вышли к Волге севернее Сталинграда.
— Накануне прорыва нам привезли десятидневную норму хлеба и сахара, — вспоминает Коняева. — Я и говорю наводчику: «Петя, давай с тобой хоть сахарок весь подметем. А то погибнем, а норма наша фрицам останется»… Когда поперли танки, 76- и 82-миллиметровые пушки, которые стояли выше нас, просто смело. Ужас, что творилось. Батарея СОН-2, которую мы охраняли, получила приказ отступить. Нам же такого приказа не дали…
Они даже не знали, что немцы уже заняли аэродром. Лишь когда рядом с грозным рычанием взлетел «Мессершмитт-109», поняли, насколько дело плохо.
— Как глянула я на его пузо, а там во-о-от такие огромные кресты, — разводит ветеран руки в стороны. — Я как раз была у пулемета. Схватилась за гашетку и — та-та-та! — по нему. Загорелся, завалился и нырнул к земле. За это в 43-м получила орден Красной Звезды в штабе фронта. Даже не знаю, кто зафиксировал мое попадание и доложил потом вышестоящему начальству. Нам было точно не до того.
Защищала раненных
— Держались, как могли, — продолжает Коняева. — Командира в ногу ранило, полный сапог крови натек. Танк прямой наводкой разворотил нашу установку. Лишь один пулемет остался действующим. Сняли мы его, поставили на станок. Пехоту поливать начали. А для танков у нас были припасены бутылки с зажигательной смесью. Но что мы вчетвером могли против такой силищи сделать? Прошли они дальше, буквально затрамбовав нас в землю. Петя выкопал мне небольшое углубление. Спасибо ему, не знаю, жив ли еще. «Господи, — думала, — неужели мне в 18 лет придется умереть. Ни пожить не успела, ни повоевать толком». Но смерть прошла стороной.
Три дня они пробивались к своим. Потом сражались за каждый этаж, за каждый метр. А когда началась навигация, пулеметчиков отправили на суда, вывозившие из города раненных.
— Плавали на «Циолковском», на «Ленине». Из Сталинграда в Саратов и обратно. Волга была заминирована, немецкая авиация не стеснялась обстреливать суда, груженые под завязку раненными. Жарко приходилось…
Она умолкает, словно собираясь с силами, чтобы продолжить рассказ о том лихолетье.
— Потом нас посадили на санитарные поезда. На одной из станций налетели средние бомбардировщики «Юнкерс-88» и истребители «Юнкерс-87», который, пикируя, издавали страшный свист. В первую очередь они вывели из строя паровоз, а потом уже принялись уничтожать вагоны. Одна из бомб разорвалась рядом с платформой, где стоял наш пулемет. Меня сбросило взрывной волной. Получила рваную рану левой ноги и легкую контузию.
После выхода из госпиталя юная пулеметчица защищала ряд стратегических объектов в Подмосковье, потом — электростанцию в Северном Заполярье. Войну закончила командиром отделения в чине старшего сержанта.
В Димитров она перебралась в 1973-м. Шесть лет проработала в магазине, с первых же дней ушла на пенсию, чтобы заниматься с внуками.
Мужа нашла… у тети
— Когда получала Красную Звезду, познакомилась с дружковцем Виктором Савченко, который также прибыл за подобной наградой, — рассказывает Коняева. — Мы находились в разных подразделениях, но служили всё время рядом: и на суднах, и на поездах. Нашли любовь. Но судьба поступила жестоко. Я поехала к его родным он должен был демобилизоваться через месяц после меня. Но Витя подхватил инфекцию и умер.
Орден человека, которого Мария Петровна называет первым мужем (хоть они так и не успели расписаться), она хранит до сих пор. Что же до супруга, чью фамилию эта героическая женщина носит, то им стал парень Федор из Оренбурга, который снимал квартиру у тети нашей героини.
— 28 лет мы прожили, трех дочек родили. Двоих я уже похоронила, — утирает слезы ветеран. — Зато у меня шесть внуков, еще больше правнуков. Есть для кого жить!
***
9 Мая к Марии Коняевой традиционно прибудут все родные. На стол она старается накрыть сама. Сил хватает и на выступления перед учениками школ и интернатов, общение с коллегами из совета ветеранов. Дай бог, достанет ей здоровья еще не на один юбилей Победы. И дожить до новой Победы — над врагом, который в ту страшную войну был другом…
