В Мирнограде (Димитрове) вчера, 23 мая, на аппаратном совещании в горсовете торжественно вручили пришедший из Киева орден «За мужество» III степени Владимир Мородумову — участнику ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС в честь 30-годовщины ликвидации аварии на ЧАЭС.
Вот как рассказывает о подвиге Мородумова, который родился в Копейске (Челябинская область), но большую часть жизни прожил в Димитрове (теперь — Мирноград), издание «Донбасс»:
Из шахты — к саркофагу
В армии он служил химиком. Готовил спецсоставы, которыми обрабатывали технику и военнослужащих. «Даже если бы жил на Дальнем Севере, всё равно бы попал в Чернобыль», — пожимает плечами.
После армии — семь лет работы на шахте в Копейске. А когда её готовили к закрытию, приехали «покупатели» с Донбасса. Ну, и сосватали парня. В Димитрове он уже через полгода получил обещанную квартиру. Вкалывал грозом сперва на шахте им. Стаханова, потом (с 80-го по 2006-й) — на Родинской.
— В 86-м, 23 июня, пришла повестка. 25-го мы уже были в Донецке, где формировался гражданский полк, — вспоминает Владимир Мухаметович. — Я-то понимал, куда еду. А жене Ирине, с которой мы растили двоих дочурок, говорил, что просто командировка какая-то. Успокаивал… Так что она не представляла, что направляюсь в пекло. В воинскую часть №73413 вместе со мной попал товарищ, с которым работали на одном шахтном участке, Женя Гончаров. Нет его уже… Женя был у меня шоферам, а я — командиром машины АРС (авторазливочная станция).
Базировались они у деревни Рудня Ильинецкая, что километрах в 20 от ЧАЭС. Спали в огромных армейских палатках, где стояли двухъярусные койки.
— Я служил в третьем батальоне третьей роты спецобработки, — продолжает ликвидатор. — Чаще всего мы обрабатывали определёнными составами дороги — от Припяти почти до самой станции. Там ходили огромные КамАЗы с бетономешалками — заливать фонящий саркофаг. В пыли, которую они поднимали, таилась невидимая смерть.
Местные «камикадзе»
Обрабатывал донбассовец и сам Чернобыль: мыл улицы, отделение милиции. Признаётся, что странно и страшно было видеть пустой города: лишь изредка попадались военные да люди в белых костюмах, которые работали на станции вахтовым методом.
— Мыли и посёлки (крыши, стены домов), которые, несмотря на то, что должны были быть пустыми, вовсе не пустовали…Официально после аварии из 30-километровой зоны вокруг АЭС были эвакуированы более 115 тысяч человек. Но многие потом вернулись, — делится Мородумов. — Пожилые люди вообще никуда уезжать не хотели. Огороды пропалывали, просили нас колодцы почистить, где была зараженная вода… Этакие местные «камикадзе». Говорили: «Тут могилы близких, мы в этих краях прожили всю жизнь, здесь и будем умирать». Почти так же, как теперь говорят многие, кто оказался на территории, захваченной ДНР.
Ликвидатор видел огромные грибы в «рыжем лесу», который принял на себя огромную дозу радиации. Наблюдал стаи одичавших собак, свиней, лошадей… Уверяет, что создавались специальные команды для отстрела птиц, которые могли стать разносчиками радиации.
— Думаю, отстреливали и животных. Ради безопасности, — делится Владимир Мухаметович.
Навсегда врезалась в память горняку-ликвидатору встреча с одним местным мальчишкой.
— Во время обработки одного из сёл прибился к нам парнишка лет восьми, — рассказывает он. — Попросил прокатить его немного. Мы взяли… У него была полная пазуха вишен. Весь в соке, он аппетитно лопал ягоды и нам предлагал. А урожай тем летом был сказочный — ранние яблоки, клубника — как на подбор. Вот только есть это всё было крайне рискованно… По пути попались нам «разведчики» (так мы дозиметристов называли). И попросили мы их мальца замерить… Отвели они его в сторону, провели прибором… И бегут к нам: «Где вы его взяли?! Его нужно срочно в пункт спецобработки. От него ужасно фонит». А на вид здоровый, крепкий паренёк… Даже не знаю, что с ним дальше было.
Кошмарная крыша
Периодически Мородумова привлекали к работам на самой станции. А именно — на крыше третьего блока, что рядом со взорвавшимся четвёртым.
— Сначала на крышу заходили дозиметристы. Делали разведку. Туда, где лежит радиационный графит, бросали рукавицы. Нам давали задание — сбрасывать с крыши с помощью лопат помеченные участки графита, — рассказывает ликвидатор. — Вся эта фонящая дрянь падала вниз, где её грузили в контейнеры и увозили в могильники.
Защита была самая примитивная — «лепестки», рукавицы, роба. Всё это потом уничтожалось…
— На крыше мы должны были пробыть не более 20 секунд. Выбегаешь, набираешь графит на лопату, сбрасываешь, бежишь назад, — продолжает Владимир Мухаметович. — Потом тщательно моемся, полностью меняем одежду. И уезжаем со станции. Можно только догадываться, какую мы там хватали дозу радиации. У ребят порой после вылазок на крышу шла кровь из носа, из ушей. Нередко будто затмение наступало, забытье какое-то. Один не в меру любопытный парень решил посмотреть на разрушенный четвёртый блок сверху. И поплатился. Ему стало плохо, переправили в Киев. Вряд ли выжил… В палатке у нас стоял бешеный кашель после приезда со станции. У меня туда было 13 выездов…
Мородумову, как и многим, значительно занизили полученную дозу, написав всего 20 рентген. Но даже с этими заниженными показателями он получил вторую группу инвалидности (проблемы с желудком, с лёгкими, с печенью, мучают головные боли). Впрочем, у него, как и у других чернобыльцев, болит не только тело, но и душа.
— Власть нас всё время обманывала. Сперва советская, потом украинская, — вздыхает он.- На чернобыльцах постоянно стараются сэкономить, то и дело урезают льготы. Такое впечатление, что правители мечтают, чтобы мы скорее вымерли….
